Он не знал. Но мысль о дочери, страх за нее мгновенно воссоздали среди непроглядной черноты ее образ, до мельчайших деталей. И эта втора Чарли – те же широко посаженные голубые глаза, те же распущенные русые волосы – разбудила в нем чувство вины... хотя вина – слишком мягко сказано, его охватил ужас. Оказавшись в темноте, он все это время трясс от страха, от страха за себя. И ни разу не подумал о том, что Чарли тоже, наверное, сидит в этой темнице.