– Почти полночь. Движение замирает. Не говорите, сам скажу. Автобусов не будет, если вы собрались куда-то. Вас не отвезти домой?
Затем вокруг кушетки собрались белые халаты, и парнишка исчез из виду. Прямо над ним висела схема. Она показывала полушария головного мозга. Энди некоторое время с интересом смотрел на нее. «Оч-чень ин-тер-р-ресно», – так говорил Арт Джонсон в телепередаче «Обхохочешься».
– Судя по всему, от доктора Хокстеттера ускользнул один момент: он и его команда наконец-то приступят к делу, – заметил Рэйнберд. – В результате чего их практический опыт обогатится на сто процентов, если я в ладах с арифметикой.
– Да, – ответила она, – и друг мой там. Он в одном из классов доктора Уэнлесса, но не попал в эксперимент: доктор не берет своих учеников.
– Что за игру вы затеяли, черт подери! – кричал он на Рэйнберда. Они сидели в кабинете у Кэпа. «Раскричался, – подумал Рэйнберд. – Это в его присутствии ты такой смелый». Но, присмотревшись, как горят глаза Хокстеттера, как побелели костяшки пальцев и заалели щеки, он счел за лучшее во всеуслышание признать, что, пожалуй, переборщил. Осмелилс вторгнуться в священные владения Хокстеттера. Одно дело было вытолкать его взашей в день аварии – Хокстеттер допустил грубейший промах и знал это. Но тут разговор другой.
– Да пока ничего, – сказал он, хотя это было не так. Он не обманывал себя и сомневался, обманывал ли он Чарли.