«Ладно, – подумал Рэйнберд. – Попробуем выбросить Пиншо из этого дурацкого уравнения. Интересно, что получится».
Ему уже встретилась фраза «легкая шокотерапия» в отчетах двух врачей – одним из них был Пиншо, к чьим рекомендациям прислушивался Хокстеттер. Ему уже довелось случайно прочесть медицинское заключение, написанное на таком дремучем жаргоне, что, казалось, имеешь дело с иностранным языком. После перевода отчетливо проступала тактика выкручивания рук: ребенок сломается, если увидит, как мучают папу. Рэйнберд держался иного мнения: если она увидит, как ее папа под током танцует польку и волосы у него дыбом, она, не моргнув глазом, вернется к себе, разобьет стакан и проглотит осколки.
Вновь стихия захлестнула Чарли, и это было ее спасение. Боль утраты, невыносимо острая, сразу пошла на убыль, притупилась.
– А они не заберут меня? – спросила Чарли. – От тебя? Правда, папа, мы будем вместе?
– И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?
– Что может случиться при дневном свете? – сказал он, подавл беспокойство и отказываясь уяснить даже самому себе, чего он собственно боится. – Особенно когда вокруг десятки людей.