Но когда спал, он натягивал на себя все одеяла.
Пальцы сами нажали на спуск. Даже наиболее хладнокровные, успевшие сообразить, кто перед ними, втянулись в общую пальбу. Это была бойня. Две лошади завалились вперед на полном скаку; одна из них напоследок горестно заржала. Трава окрасилась кровью, такой яркой в этот ясный октябрьский день.
Она увидела бумажный пакет, торчавший из мусорной корзины, и прихватила его. Потом подошла к тому, что искала, – к телефонам-автоматам.
В поле его зрения попал Рэйнберд, тот по-прежнему стоял руки за спину, загадочно улыбаясь. Хокстеттер на радостях забыл о старых распрях. Он бросился к Рэйнберду и стал трясти его руку.
– Не волнуйся, – говорил он, держа ее на руках и покачивая. – Чарли, не волнуйся, все будет хорошо, все устроится, обещаю.