Внезапно в нем вспыхнул панический страх, столь же опасный, как случайная искра в заброшенной шахте, куда просочился газ. В первые мгновения страх был такой всеобъемлющий, что он не мог даже выдохнуть, не говоря уже о том, чтобы закричать, предупредить об опасности. Голосовые связки намертво сомкнулись.
– А теперь уходите в ту комнату. Ничего вам здесь стоять, я буду это делать. – Чарли не мигая смотрела, на Хокстетгера. – Все может случиться.
– Чертовски классный трюк, – сказал Эл, забирая назад купюру. – Мне тоже привиделось, хотя это больше не повторяется. Наверное, пригляделся... хотя убей меня бог, если знаю, как. Конечно, какая-то дурацка галлюцинация. Я даже не узнал лицо. Это Бен Франклин.
Две лошади остались лежать на траве без движения, у третьей тяжело вздымались бока; упав, она перегородила дорожку, посыпанную измельченным кирпичом. Те, что неслись следом, резко взяли влево и, ничего не вид перед собой, помчались прямо на людей. Трое или четверо успели отскочить, но у одного заплелись ноги, и его, кричащего, затоптали.
Его руки беспокойно забегали по покрывалу, тянули его, комками, щупали – это была неосознанная потребность в своего рода сенсорном подзаряде. Но разве есть надежда, что дар вернется? Никакой. Поди внуши им, чтобы его привели к Чарли. Все равно что внушить бейсбольному тренеру, чтобы его взяли подающим в команду «Красных». Он уже не способен никого подтолкнуть.