– Да, медвежонок, – сказал он сурово. – Он сгорел, Чарли. Ты сожгла медвежонка. А раз ты сожгла медвежонка, ты можешь сжечь и мамочку. Папочку. Больше... никогда этого не делай! – Он наклонился к ней, не касаясь ее. – Не делай этого, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ПЛОХОЙ ПОСТУПОК.
– Вместе с тем я считаю, что в роли индийских сипаев вы зашли слишком далеко.
– Ничего не понимаю... – закричала было Чарли. И вдруг смолкла, склонила голову набок, словно прислушиваясь, хотя никто другой ничего не слышал. Они видели, как с лица Чарли сбежала краска, словно из кувшина вылили цветную жидкость.
День был прохладный, ясный. В двенадцать тридцать появился Рэйнберд; он с удовольствием шел по еще зеленой траве по направлению к г-образным конюшням с их темно-красными стенами – цвета спекшейся крови – в яркую белую полоску. По небу медленно скользили легкие облачка. Ветерок колыхал рубашку. Если уж помирать, лучше дня не придумаешь. В конюшнях он отыскал каморку старшего грума. Он показал ему свое удостоверение с грифом "А".
– Я помогу, – сказал Рэй. – Это займет не больше пяти минут.
– Ты их пошлешь почтой? – спросила она, дочитав.