Против правды не попрешь — вот и я не стал спорить. Тем более со спасительницей. Наверное, она была знакома с каким-то очень противным русским, иначе с чего бы такая непрерывная ирония и противопоставление?
— Нет. Как-то долго стоял, и так смотрел, и эдак. Говорят, красивая такая… — Он неопределенно взмахнул руками. — Только видеть ее могут не все.
— А как я их буду понимать? — спросил я, не оборачиваясь.
Дав мысленный отпор гипотетическим критикам, я слегка расслабился. Разделся и выжал мокрую одежду. Ночью будет холодно, бриза с берега ожидать не стоит, я сижу под клифом высотой сто семнадцать метров…
— Умею, — сказал я. — Отцу завязывал. Он вечно то мать просит ему галстук завязать, то меня.
Гора с плеч. Язык я понимаю. Явно не русский язык, но я его понимаю.