Барин в любой момент мог нагрянуть и потребовать от управляющих детальных отчетов. В гневе его превосходительство был крутенек, и управляющим ничего не оставалось, как вылезать из кожи вон, стараясь не прогневать батюшку.
– Я не понял, – сказал он после секундной паузы, – вы намерены со мной спорить?
– Ну так поговори с ним! – Приходченко подтянул к себе папку и перелистнул несколько страниц. – Тебя ведь не столько направление смущает, сколько то, что ты, получается, идешь на открытый конфликт с Духовой, верно? Ваши на наших, так?
Приходченко за его спиной делал Катерине знаки, но тщетно. Она не собиралась его щадить. Он оскорбил ее ужасно. Он, ее лучший друг!
Ах, как это было здорово – проснуться субботним сентябрьским утром на даче и смотреть, как, отражаясь от чего-то за окном, плещется на потолке жидкое пятно света – напоминание об уходящем лете, и как прижимается к стеклу разноцветная ветка клена, а за ней виден кусок неба, такого синего и осеннего, что оно кажется ненастоящим, и слушать, как внизу, на кухне, родители негромко переговариваются о чем-то, и отец очень старается говорить тихо, но все равно гудит гулким басом, как из бочки.
Дети проворно, как котята, влезли на диван и устроились у Тимофея под другим боком.