Журналисты, числившиеся среди “своих”, отрабатывали денежки, повествуя миру о бесстрашии Тимофея Кольцова, одно заявление которого вызвало такую панику у местных авторитетов, что они ударились в стрельбу и с тех пор никак не могут остановиться – все стреляют и стреляют.
– Много? – переспросил Приходченко. Абдрашидзе вдруг произнес что-то по-грузински. Катерина прижала руки к груди.
– А Маша где? – шепотом спросил Тимофей, поймав в ладони маленькие босые ножки. – У тебя ноги ледяные!
Они трепались, как школьники. Впервые за много месяцев им было решительно нечего делать.
Когда-то он специально учился так говорить, чтобы было слышно во всей аудитории, до самого последнего ряда.
– Никому, Владимир Викторович. Я уже говорила.