Никто и никогда не называл его Тимыч. Вот черт. Тимыч – какое славное, милое, домашнее слово. Домашнее? Разве у него есть дом?
Катерина хмыкнула, а Приходченко переглянулся с Паниным. Они все боялись вопроса о детстве. Неизвестно, как отреагирует Тимофей, хотя они его готовили.
Самое главное – они с Сашей Скворцввым два раза разговаривали с Тимофеем Ильичом, и оба раза Катерина старательно объясняла ему, что непосредственно войну можно вовсе не открывать. Достаточно о ней писать и показывать по телевизору так, чтобы все верили – Тимофей Кольцов борется с наркотиками изо всех сил. Стоит на страже. Выполняет обещания. Делает большое дело.
Не глядя на нее, не останавливаясь, как во сне, Тимофей Кольцов прошел мимо и стал спускаться по лестнице.
– А сейчас нельзя? – продолжала приставать Катерина. Абдрашидзе даже не удостоил ее ответом. Повернувшись к Юлии, он взял ее под руку и повел к выходу из конференц-зала.
Прямоугольники света выхватывали из ночи мокрые стволы сосен, асфальт аллеи и жухлую прошлогоднюю траву с островками снега. Внизу, под обрывом, ревело невидимое холодное море.