– Сколько арестовано кораблей, собранных на нашем заводе?
– Держись, Лех, – сказал он. – Ты сыворотку уколол?
Он пошел на кухню и достал из пустого холодильника бутылку джина. И налил себе полстакана. Потом долил до целого и выпил залпом, не чувствуя никакого вкуса. Налил второй.
– Может, и возьмут, – согласился Тимофей. В их сидении на кровати были обреченность, и безысходность, и невозможность ничего изменить, хотя больше всего на свете Тимофею хотелось, чтобы эти слова они еще не произнесли. Тогда можно было бы повернуть назад. Вернуться во вчерашний спокойный день.
Тимофея эта девица от души раздражала. В этом тоже было нечто новое – обычно люди оставляли его равнодушным. Раздражаться на них было делом глупым и непродуктивным. Тимофей не мог позволить себе никчемные эмоции. А Катерина представляла одни сплошные эмоции. В ней всего было немного “слишком” – слишком высокий рост, слишком веселые глаза и слишком белые зубы.
Через полчаса секретарша Ирочка отменила все встречи Приходченко на первую половину дня, а сам начальник, даже не зайдя в свой кабинет, уехал на Ильинку. Вместе с Катериной они решили, что о крохотной калининградской фирме “Гранд Эд” никто, кроме них, знать не должен. Катерина пообещала проинструктировать на этот счет Андреева с Гордеевым.