– Все усугубляется. А у меня сын. Целый день дома черт знает с какой нянькой. То есть нянька-то нормальная, но я не знаю, сможет она его защитить, если что… И от кого защищать? От матери? И я давно уже должен ехать, а вот стою и не знаю, что я там застану…
– Это его люди боятся, – сказала Катерина, допивая кофе. – А в глаза не смотрит, чтоб никто ничего вдруг не попросил. А внешность можно любую изобразить, ты ж понимаешь.
– Ты моя, – прорычал он в ее приоткрытые губы. – Ты будешь делать все, что я тебе велю.
– Омлет не изволю. Изволю йогурт, сыр и ветчину! – провозгласила Катерина.
– Я даже не был уверен, что ты мне не откажешь. Что у меня есть такого, что было бы тебе нужно?
Солнце палило Москву нещадно, влажная жара давила на голову, отекали руки, телефонные трубки казались мокрыми и скользкими. Вялые перебранки выжимали остатки сил. Хотелось сесть под кондиционером и забыть о том, что существует улица с горячими автомобильными выхлопами и запахом раскаленного асфальта.