В Женеве сияло агрессивное горное солнце, которому было наплевать на то, что уже осень и так сиять просто неприлично. Журчали фонтаны, голубело озеро, сверху, из самолета, больше похожее на море. Монблан подпирал небеса, а у его подножия в безудержной зелени парков сверкали крыши французских вилл. Тротуары были отмыты, газоны совершенны – в чистейшей, как будто причесанной траве, хотелось валяться и смотреть в странно близкое небо.
– Я не сержусь, – сообщил он сипло. И откашлялся. – Я знаю, что это ты просто так сказала…
– С вашим выдвижением было связано несколько крупных скандалов в прессе, – ведущая кокетливо улыбнулась. Катерина напряглась – опасный момент! – Писали о вашей принадлежности к криминальным структурам, и вы потом это опровергли, подав в суд на газету “Московский комсомолец”. Еще была, если вспомните, очень громкая история с покушением на вас. Тогда же писали, что вы все это специально организовали, чтобы снискать расположение избирателей.
– Я с тобой, Олег, – негромко сказала Катерина. – А вы, Диана?
А тут еще Кольцов привязался с программой мероприятий. Как это Катька его не боится? От одной его улыбки можно запросто покончить жизнь самоубийством, чтоб не мучиться…
Конечно, в его доме на взморье, громадном, как замок немецкого феодала, могли жить человек пятьдесят, никогда не встречаясь друг с другом. В доме имелось достаточно флигелей, башен, мезонинов, литых чугунных и парадных мраморных лестниц, разнородных окон и даже флюгеров. Он заплатил бешеные деньги за один только эскиз этого дома, сделанный знаменитым английским архитектором на куске плотного картона.