Он вдруг подумал, что ему некому даже пожаловаться, что от него ушла жена, и он теперь один. Впрочем, он всегда был один, с женой или без. Он был один с того самого момента, когда лег под реликтовое дерево в зоопарке и думал, что в его жизни больше ничего не будет.
Он был бы счастлив, если бы Маша водила их неделю. Или год. Но медведей шлялось всего четверо. И они очень быстро кончились.
– Уволюсь, – согласилась Катерина. – Или я отвечаю за процесс, или нет. Назначай своего политолога главным на проекте, а меня оставь заниматься Друбичем, тверским пивом и Домодедовскими авиалиниями. Как это тебе в голову пришло, что я буду еще и политолога слушаться?
– Тимофей Ильич, – решилась Катерина, напряженно улыбаясь, – вы можете немедленно меня уволить, но я хочу вам сказать, что вовсе не стремилась за спиной у вас и Олега Приходченко собирать на вас компромат.
– Нет! – крикнула в ответ Катерина. Лучше б уж она заболела.
– Ты жива? – спросил он и быстро ощупал ее, от шеи до ботинок, делая больно. В руке у него был пистолет. Смотрел он странно, как будто не видел.