Неужели после этого у кого-то повернулся бы язык Жукова называть гением? Неужели после этого кто-то так же и продолжал бы обвинять армию в том, что она плохо воевала?
И вот наш великий стратег Жуков на такое положение вещей не реагировал никак. Ни в 1940 году, ни четверть века спустя. «Согласно заданию» стратегическая оборона не готовилась и даже теоретически не рассматривалась. Раз задание никто не поставил, значит Жуков ничего в этом направлении делать не будет. Подход чисто солдафонский: делаем то, что приказывают. То, что не приказывают, то не делаем. Инициативу проявить — не в характере нашего героя. Мог бы Жуков инициативу открыто и не проявлять, а просто намекнуть Сталину о стратегической обороне. Или, на крайний случай, если Жуков боялся сам поднимать этот вопрос, он мог приказать кому-то из подчиненных невзначай об обороне государства заикнуться…
Малиновский — Забайкальским, затем — Дальневосточным.
Услышали руководящие товарищи крик души, мигом в Москве памятник Жукову слепили. Надо бы еще в Питере. В Волгограде. На Прохоровском поле. В Киеве. В Варшаве. В Берлине. В Поцдаме. В Вюнсдорфе. В Одессе. И далее — везде.
Память Жукова — дьявольская. Ее не измерить никакими гигабайтами. Жуков помнит не только имена советских солдат, но и монгольских тоже. И должности их помнит. Жуков называет рядового конника Херлоо, водителя бронемашины Хаянхирва, наводчиков зенитных орудий Чултема и Гамбосурена и многих еще. 30 лет держал в памяти эти имена!
Вокруг Жукова возникли легенды одна другой краше.