– Я знаю, каким отвратительным вам все это должно казаться, Джордан, – заметила она чуть виновато, – и вижу, что вы еще не готовы прислушаться к доводам рассудка. Однако мне бы очень хотелось по крайней мере услышать, где же вы были почти полтора года.
Прислонившись головой к спинке кресла, Джордан закрыл глаза, охваченный одновременно сожалением и облегчением. Образ, который он лелеял в памяти – образ очаровательного, искреннего, милого ребенка, – не был ложным, ошибочным, и почему-то эта мысль затопила душу неожиданной радостью. Сознание того, что он стал причиной ее страданий, заставляло Джордана сжиматься от стыда, но он ни на секунду не усомнился, что нанесенные раны невозможно излечить. Однако он не настолько глуп, чтобы подумать, будто она поверит его объяснениям. Единственный способ вернуть ее любовь – не говорить, а действовать.
– Совершенно верно. И поскольку вы этого не делали, остается… ее светлость.
«Вы прекрасны, как „Давид“ Микеланджело, – выпалила она тогда. – Я люблю вас!»
– Прекратить! – прогремел герцог. Мгновенно распознавший глас свыше, щенок присмирел, отпустил юбку, вильнул хвостом и немедленно свернулся у ног Джордана, положив голову на начищенные сапоги. В награду за столь неприкрытое выражение преданности он получил взгляд, исполненный такого невыразимого отвращения, что Александра, не в силах сдержаться, звонко расхохоталась. – Вы не любите животных, милорд? – еле выговорила она задыхаясь.
– Вне всякого сомнения, – согласился он без тени стыда. – В конце концов, без этого на свет не могут появиться наследники.