Дверь распахнулась, и на пороге возникла Энни, внимательно глядя на Пола. Она успела переодеться. Теперь на ней была чистая белая майка и плотные хлопчатобумажные брюки. На плече висела небольшая полотняная сумка цвета хаки, размером меньше обычной хозяйственной сумки, но побольше дамского ридикюля.
После этого она, по всей вероятности, продолжала резать кольцом стенки гроба, а правую руку пыталась выпростать на поверхность. Усилий оказалось недостаточно, воздуха не хватало.
Джеффри понял, о каких дамах говорит Колтер. Две стареющие истерички, наверняка страдающие от резких перепадов настроения, обе какие-то изломанные, как силуэты в детских книжках «Нарисуй и назови».
Тогда он захохотал, а ее лицо помрачнело в первый раз после возвращения, и она вышла из комнаты с рукописью под мышкой.
Вот захламленный диван; за ним Энни. Вот распахнутая дверь в кухню: за ней Энни. Скрипнула половица… Ну конечно! Энни за его спиной!
Голиаф указал рукой на дом. Энни пожала плечами и помотала головой. Что-то сказал Давид. Поколебавшись, она кивнула и провела их к двери, ведущей в кухню. Пол услышал скрип дверных петель, и они вошли. Звук шагов нескольких человек даже испугал Пола, как будто свершилось богохульство.