Она обвила руками его шею и поудобнее устроила грудь в его руке.
— Это такой прием, — ответил Пол. Он находился где-то на полпути между настоящей болью и ее полным отсутствием, поэтому мог чуть лучше вникнуть в смысл ее слов. — Просто литературный прием. Персонаж… персонаж определяет форму повествования. — Он смутно предполагал, что рассказ о литературных приемах может заинтересовать ее, даже увлечь. Бог свидетель, когда он был помоложе, ему случалось читать лекции, и слушателей необыкновенно интересовала литературная кухня. — Понимаете, сознание мальчика взбудоражено, и вот…
— И вы больше не будете выводить меня из себя?
«Думаю, родная, я посижу еще минут пятнадцать — двадцать, мне надо знать, как повернется эта глава» — вот что такое надо. И не важно, что человек, сказавший это, большую часть дня думал о том, как ляжет в постель и как ему будет хорошо: когда он войдет наконец в спальню, его жена уже будет спать.
— Он выпил воду здесь? — спросил Давид, игнорируя ее вопрос. Он был теперь еще ближе. Пересек гостиную. Полу не пришлось закрывать глаза, чтобы представить себе, как он выглядывает в коридор и видит дверь ванной и закрытую дверь спальни для гостей. Пол сидел очень прямо; на его исхудавшем горле бешено пульсировала жилка.
— Привидения существуют, как и мы с вами, сэ-эр, — серьезно продолжал Колтер. — И пусть бы они там и были, ничего, но там звуки такие жуткие, зловещие, знаете ли, и я теперь даже не хочу проходить мимо кладбища, а завтра мне надо рыть могилу для малыша Ройдманов. Вот так-то.