Дольгфинн отбросил эти мысли. Может быть, ловушка. Но у него нет выбора, придется проверить. Он поднял ящик – ну, по крайней мере не голова, слишком легкий, – подошел к краю моста, спрыгнул на гребную банку корабля и направился к Айвару, который стоял на носовой полупалубе, возле большой полуторатонной машины. Молча поставил ящик, указал на рисунок, снял с пояса нож и рукоятью вперед протянул Айвару, чтобы тот поднял прибитую крышку.
Сон, или видение, на этот раз почти облегчение. Шеф чувствовал, как его все больше окружают трудности. Он не знал пути между ними. И если кто-то знает, он приветствовал бы это знание. Он не думал, что это Отин в его облике Больверка, создателя проклятий, который ведет его, как ни убеждал его Торвин принять подвеску-копье, знак Отина. Но кто же помогает ему? Если бы он знал, подумал Шеф, он надел бы знак этого бога.
Человек, если это человек, подходит к хижине, в сущности лачуге, бедному жилищу из веток и коры, скрепленных глиной и утепленных травой. Так жили люди в старину, думает Шеф. Теперь они умеют много больше. Но кто их научил?
Они подошли к низкому зданию внутри ограды, которая огибала burg ярла. Ставни здания были открыты, чтобы впустить солнце. Шеф указал на письменные столы, за которыми люди писали на пергаменте, негромко разговаривали друг с другом. На одной стене Бранд увидел большую карту, недавно начерченную, без украшений, но зато со множеством подробностей.
– Послушай, господин. – Гутмунд заговорил виновато, насколько позволял ему характер. – Я знаю, я и мои парни не всегда хорошо обращались с твоими англичанами. Называли их червями. Называли skraelingiar. Говорили, что от них нет пользы и никогда не будет. Ну, они доказали, что мы ошибались.
Викинг снова сверкнул зубами; откинув голову назад, он бурно рассмеялся.