– Играй, – сказал он волынщику. – Сыграй танец квикбим. Играй ради Тунора, сына Вудена, и в ад всех монахов.
Шеф, допивая содержимое фляжки, не сомневался, что это правда. Допил до конца, не оставляя ни капли – чтобы подозрений не было, – потом встал. Минута, может, две, подумал он. Мне нужно, чтобы все меня видели.
Все были уверены, что он сорвется как-то по-другому. Дольгфинн продолжал отчитываться о победе: пленные, добыча с поля, добыча из лагеря, золото и серебро, женщины и продовольствие, – он все время надеялся, что его люди что-нибудь найдут.
– Ты за эти месяцы научил рабов работать лучше, Айвар.
Айвар повернулся к брату, лицо его побледнело в приступе гнева. Халвдан ответил ему спокойным взглядом. Рагнарсоны никогда не ссорились. В этом тайна их силы, и даже Айвар понимал это. Он выместит свой гнев на ком-нибудь другом. И по-другому. Еще одно дело, которое нужно хранить в тайне. Но это им уже приходилось делать.
– Хорошо. Ты крепкий парень и хорошо сражался в тот день. Послушай, сын. – Сигварт сделал шаг вперед, потрогал бицепсы Шефа, слегка нажал. – Ты не на той стороне. Я знаю, что твоя мать англичанка. Но это справедливо для половины солдат Армии. Англичанки, ирландки, женщины франков или лаппов – кому какое дело? Кровь передается от отца. Я знаю, что тебя воспитал англичанин – тот дурак, которого ты пытался спасти. Но что они для тебя сделали? Если они знали, что ты мой сын, думаю, у тебя была тяжелая жизнь. А?