Он крепко сжал плечо сына. Глаза его сверкали чувством, смесью гордости, замешательства и чего-то еще, может, жажды славы, решил Шеф. Никто не может в течение двадцати лет быть победоносным воином, ярлом, предводителем боевых отрядов без стремления быть первым, чтобы все глаза устремлялись на него, чтобы уметь вырвать у судьбы успех силой. Шеф почувствовал неожиданное спокойствие, собранность, сумел даже подумать о том, как спасти лицо отца и в то же время отказать ему. Он знал, что худшие его опасения не оправдаются. Судьи разрешат ему сражаться одному. Слишком будет разочарована Армия, если они решат по-другому.