Эркенберт хлопнул в ладоши. Монахи принялись выкрикивать приказы, рабы потащили машины. Айвар следил за ними с неподвижным лицом. После того как братья унесли ящик, он пролежал неподвижно сутки, закрыв лицо плащом. Потом, как знали все в Армии, встал, вышел и, глядя в небо, крикнул: – Сигвартсон не победил меня! Победили машины!
Торвин положил руку на серебряный молот, висящий у него на груди.
Только на последних нескольких милях опасностей стало меньше; и вскоре юноши поняли: это потому, что они уже в пределах досягаемости патрулей самих викингов. Их избегать легче, но они тоже очень опасны. Потом они заметили группу, человек в пятьдесят, все верхом, все в доспехах, с большими топорами на плечах. Группа ждала чего-то на опушке небольшого леса. Боевые копья вздымались над ней щетиной. Их легко увидеть, легко укрыться. Но потребуется целая армия англичан, чтобы отогнать или разбить этих людей. А у деревенских патрулей нет на это ни одного шанса.
– Так вот я выбрал место. Полоска берега, окруженная хорошими высокими утесами. Ручей, текущий глубоким оврагом. Поставил на нем с полдесятка людей, чтобы быть уверенным, что никто из девушек не убежит. Поставил людей на утесы с каждой стороны, дал им рог, чтобы сигналили, если появится отряд. И еще дал им веревки, чтобы закрепили в камнях. Если покажется враг, они трубят в рога, отряд из оврага бежит сюда, а они спускаются с утесов по веревкам. Корабли у нас стояли на якоре в море, привязанные за нос и корму – носом к берегу, кормой к якорю и морю. Нам нужно было только подняться, перерубить веревку и поставить парус. Но главное – берег у меня был закрыт со всех сторон, как монахиня.
– Они похожи на чешую дракона Фафнира, – сказал Торвин.