Он трусцой бежит в кухню за своей бездонной бутылью, возвращается со стаканами. Наливает ей, себе, тянется, чтобы чокнуться, но она пьет одна – глотками, морщась, до дна.
Они смотрят на расстрелянного старца, безыскусно намалеванного на полотнище. Кригов его в лицо не узнает, читает подпись.
Когда под утро стучат в дверь, Тамара вскакивает первой.
Дождь омывает тело. Звук странный, когда капли секут кожу. И что-то еще тут странное есть, что-то, чего Егор еще пока не понял.
Ведьма набирает сил на одну усталую грустную улыбку.
– Ну, что-что? Где дед – это раз. Ну и «Березу» по кругу.