– Ясно. Я не поняла, он мой хотел починить, или про новый какой-то?
– Ничего выпить нет у нас? Надо выпить. Казачок-то?
Егор старается в красные Полкановы глаза не смотреть, а смотреть вместо этого в окно или в стакан.
Мишель задирает подбородок, смотрит в окно изолятора.
Он с останавливающимся сердцем, на ватных ногах приближается к ним. Тут несколько десятков человек распластаны на шпалах, вокруг рельс, везде. Сначала мужчины. Потом – вперемешку с ними женщины. За женщинами – мертвые дети. Не об руку с матерями, а будто брошенные ими и бежавшие вдогонку за взрослыми, но сами по себе.
Он усмехается, дальше спорить не собираясь.