Рядом застывшие словно изваяния фигуры в белоснежных рясах с распятиями в руках, вздернутыми к небу.
— Чуть позже, Борис Львович… — шепнул я ему.
«Она все надела, что вы вчера дал. В зеркало смотрела, смеялась, говорила, что тебе, наверное, понравится, если увидишь. И меня одеть заставила. Фу-у-у, как неудобно, я сразу опять сняла. Но ты ей не говори, не забывай об моих ухах…»
Крашенные серой казенной краской стены, бетонный пол, под потолком маленькое окошко с решеткой из толстых железных прутьев, узкая койка, маленький столик и табурет, намертво вмурованные в пол и железная дверь с «кормушкой»…
— Хороший план, практичный… — сделал я вывод вслух. — Но самое пакостное, что… что не смогу…
— Каторжник… — я сел перед японцем на привинченный к полу табурет. — Просто каторжник.