Ботинки вернулись — и один из них со всего маху ударил меня под ребра. С каким-то неожиданным облегчением я закрыл глаза и провалился в беспамятство.
Последней точкой был Останкинский телефонный узел. Телефон тоже принадлежал гражданке Ивановой.
Я нагнулся, подобрал книжку. Она открылась на форзаце — и я увидел карту мира, в котором находился Кимгим.
Женщина медленно, заторможенно приподнялась. Посмотрела на Розу, потом на нас.
Старуха в кресле застонала и зашевелилась. Мы повернулись к ней как раз вовремя: она открыла глаза.
Был здесь и Цайес, в смокинге и галстуке-бабочке. Он что-то нудно втолковывал внимательно внимающему официанту. Тот кивал, но Цайес все уточнял и уточнял детали своего заказа. Выглядел Цайес внушительно, будто достойный отпрыск вырождающегося аристократического рода. Даже его угловатая физиономия казалась уместной.