— Жопки — это да… — интендант подкрутил ус. — Эх, завалюсь-ка я во Владивостоке в заведение мадам Жужу. Дамы-с у нее, прям на загляденье…
Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы.
Но после доклада стало ясно, что все обстоит не так радужно, как казалось с самого начала.
В целях привлечения японского командования, я приказал украсить общий зал трактира дохлыми косоглазыми. Их сначала расстреляли, а потом развесили рядами на потолочных балках. Самурайский бухгалтер висел в центре, на люстре из тележного колеса, в руку ему вложили японский флажок, а на башку надели колпак, самолично мной скрученный из старой газеты.
— Невелико искусство отрубить голову неподвижному человеку со связанными руками… — состроил глумливую гримасу каторжанин. — Гораздо труднее это сделать, когда у него в руках тоже меч. Впрочем, я всегда был очень скверного мнения о самураях и вашем кендзюцу.
Я специально ломал лейтенанта, хотя прекрасно знал, что он никогда не согласится добровольно умереть. Не та порода, его же солдатики отказались гораздо мужественней этой мрази. Ни один не попросил пощады, не говоря уже о слезах и соплях. Тьфу, мать твою. Ну, что ты скажешь?