Барон не от ходил от меня не на шаг, видимо мучился от любопытства, что же я ему такого страшного поручу. Но его черед дошел только глубокой ночью.
— Дык, я говорю же! — оживился старик. — Как сбор ополчения объявили — наши мужики все записались, одни старики, бабы, да дети остались. Мой Ваньша тоже ушел, дурень. Грит, свою земельку защищаем, а не чужую. И с концами… нет их и нет. А с новостями у нас сам видишь, в епенях сидим. А тутой вдруг лодки с косоглазыми. Ну и наш ирод с ними… Согнали нас в кучу, а тот, охфицер, на чистом нашем, грит, мол, так и так, все, амба, ваш генерал сдался, а Сахалин стал японским, как там… Кафуто какой-то… а вы теперь вообще никто и никак. Ну и началось… етить…
И сам того не хотя, повернул голову и ответил.
Спустился со скалы и не скрываясь вышел на тракт.
Скрипнули ступеньки на крыльце. Я выдохнул, резко открыл дверь в трактир и сразу же недоуменно про себя выругался.
— А вы Александр Христианович? Вы что дальше собрались делать? — Майя внимательно на меня посмотрела.