Я не стал дальше терзать Максакова вопросами, отошел и опять взялся за бинокль.
Старикан вежливо кивнул, а потом покосился на дверь камеры и вдруг истово зашептал.
— Еще как надо. Или приказать вас связать?
Наконечник медленно, по сантиметру, плавно входил в грудную клетку, офицер тоненько верещал и судорожно дергал конечностями.
— Можете меня называть Александром. Но никогда больше не произносите этот тост среди русских. В лучшем случае насмешите их, а худшем — могут появиться серьезные проблемы.
— Простите дамуазель… — выдавил я из себя, отчаянно стараясь преодолеть головокружение и тошноту.