Буткус побагровел. Несколько минут он молчал, пытаясь совладать с гневом и успокоиться. Наконец он снова обрёл способность говорить.
— Прошу меня простить, ваше преосвященство, но это невозможно, — решительно отказался я. — Посудите сами — что станется с авторитетом баронского суда, если можно будет вот так просто взять и отменить приговор? Как вариант, можно было бы заменить наказание на другое, но проблема в сестре Люции. Наш палач в данном случае не подходит, а у нас в баронстве нет женщины-палача, которая могла бы выпороть её, не нанеся ущерба целомудрию Христовой невесты.
— Ну мало ли? Какое приданое ни есть, а оно есть.
— Ну ладно, подумайте над этим, — вздохнул я. — Войсковая операция против простолюдина — это очень плохой вариант. Нам это с трудом сойдёт с рук, даже если он действительно виноват, а если вдруг окажется, что он невиновен, то нам будет не отмыться.
Зайка поморщилась. Уважаемый Павел явно не был предметом её вздохов.
— А вообще, — продолжал я, — у меня и в самом деле нет претензий к Ольге. Пусть любви у нас с ней не будет, меня вполне устроят нейтрально-дружелюбные отношения. Однако главная проблема не во мне, сложнее всего будет как-то помирить с ней маму.