Сидел себе человек в темном углу, никого не трогал, а кого трогал — того в меру и по разумной цене.
— Как знаешь, — смешался Кир и отвел глаза.
— Ну-у-у… Затем, что я тебя прошу? — предположила я.
В комнате царили сумерки, а в приоткрытое на проветривание окно сочилась не южная жара, а вечерняя прохлада, и я, мысленно грязно ругаясь, торопливо выбрался из-под нежно-зеленой простыни.
— Только попробуй, — почти ласково произнес инквизитор и шагнул в мою сторону. — Посажу на пятнадцать суток и буду… пытать.
И долетевшее изнутри «Есть!», ликующее и злое, стало для меня манной небесной.