Эта мысль потянула за собой другую — про Петренко, ее скандалы и то, до чего они ее довели, и настроение, выправившееся было после покатушек на отжатой у инквизитора машине, ухнуло вниз.
— Это ты зря, — с бывалым видом предрекла я. — Мы из-за рецепта передеремся!
С другой стороны — а что, простите, даст мне этот диагноз?
Арбуз притащил Макс. Просто увидел и купил, не зная, что в наших краях арбузы можно без опаски есть только к августу — насчет чего я немедленно его и просветила, запретив брать это в рот. А теперь сама же и нарушала запрет. Потому что категорически не знала, чем себя занять, пока он, Макс, пакует вещи.
— Не важно, — отрезала я и перешла ко вкрадчивому тону, который, как правило, не сулил ничего хорошего. — Лена… Почему у нас витрины не протерты?
Беда в том, что они, большей частью, не имели срока давности, как и имени предъявителя, и наши, кто поумнее, не спешили пускать их в дело, и так они хранились веками, передаваясь от родителей к детям.