– А ты мне даешь?! – Я уселась, и от движения, как в нервном тике, замерцала лампа на столике. – Что еще? Шейнэру повезло заснуть, в отличие от твоей старшей сестры?
– Кто бы говорил! – фыркнула она. – Можно подумать, ты не знаешь, что сотворила твоя сестрица!
– Почему вы называете слуг темными прислужниками? – спросила я, наливая суп сначала ему, потом себе.
От пальцев по ножке бокала голубой молнией пронеслись чары, окутали маревом резные стенки. Напиток задрожал, начал медленно и неохотно расслаиваться, нагревая хрусталь. Вниз осела мутная жижа, а наверху появилась тонкая прозрачная полоска дурманного зелья. Нормальные ведьмы добавляли по паре капель, а Элоиза дряни не пожалела: плеснула так плеснула! Но теперь, имея источник приворота, погасить любовную горячку было совсем не сложно: достаточно вылить в землю, а в оранжерее Торстенов земли в цветочных горшках было хоть закопайся.
Я собиралась сказать какую-нибудь резкость в защиту сестры, но неожиданно заметила на стене престранную картину, которую и картиной-то назвать было сложно: беспросветно-черный холст без намека на изображение в скромной, по сравнению с другими, раме.
– Что?! – подавилась я на вдохе. Сундук громыхнул на идеально чистый паркет. Слава всем святым, внутри не лежало ничего бьющегося.