– Учи стихи и пей пилюли для памяти, темный старикашка! – дала я бесценный совет, который никто, естественно, не услышал, и захлопнула зеркало, чуть не прищемив палец. Неожиданно острая, но очень простая мысль заставила меня оцепенеть: я ревновала Ристада Торстена ко всем безликим, но, безусловно, красивым женщинам, которые у него были до сегодняшнего дня.
– В Лаверансе, – припомнила Кэтти название академии, куда вместе с мамой и Глорией отправилась на родительский день. Потом они писали, что было весело. Оставалось поверить на слово, потому как я до самого вечера терпеливо дожидалась их появления на другом конце королевства, в холле Эсвольда.
Из отражения на меня смотрела почти незнакомая девица. На волосах у нее скособочилась лента, брови с ресницами никуда не исчезли и с честью выстояли пытку вулканической грязью… но веснушки стерлись подчистую! На тонкой нежной коже не осталось ни одной солнечной отметины, разве что красные пятна после варварского умывания щеткой. Оказалось, что под всем веснушчатым безумием пряталась аристократическая бледность, характерная для всех женщин семьи Эркли.
Следующей в экскурсионном туре значилась смотровая башня, откуда, по словам все той же говорливой ведьмы, открывался чудесный вид на окрестности. Подниматься в мороз на ледяную верхотуру, чтобы поглазеть на заснеженные просторы, я считала верхом издевательства, но послушно поплелась за троицей. Хэллрой не торопился раствориться в недрах замка и присоседился ко мне. Кажется, даже пытался подстроиться под женскую поступь, но выходило паршиво.
– И ты предлагаешь связаться мне? – возмутился лысый. – Почему не Рису?