Взвизгнув, Элоиза отпрянула от меня, как от чумной, с грохотом кувыркнулась на пол и затихла. Снизу не раздалось ни шороха, ни стона. Сотрясение мозга, что ли, получила?
Карета остановилась. Кучер открыл дверь, впустив в обогретый чарами салон поток ледяного, остро-свежего воздуха. Торстен вышел, помог выбраться мне. Я сощурилась от колючих снежинок, ветром брошенных в лицо, поправила капюшон.
– Мы говорили Кэтти, что не стоит волноваться, – не унималась она, многозначительно косясь на Шейна, словно ожидая поддержки.
– Ты же понимаешь, что предлагаешь воздержаться инкубу? – лукаво улыбнулся он, и в фиолетовых глазах словно бы вспыхнули магические огоньки.
От странного сна я проснулась страшно недовольная, с гудящей головой и ломотой во всем теле. Кэтти собиралась на завтрак и даже не думала вести себя тихо: гремела баночками, хлопала дверьми и что-то раз за разом роняла на пол. Удивляюсь, как я сдержалась и не швырнула в нее домашнюю туфлю. Правда, заметив мой нехороший взгляд из подушки, сестра тихонечко пожелала доброго утра и сбежала из покоев. Видимо, понимала, что последнее утро перед приездом толпы ведьмаков совершенно неспокойное и абсолютно недоброе.
– Добрых дней, милое чадо, – проворковала матушка, запечатлев на моем веснушчатом лбу торжественный поцелуй.