Мы вернулись в бальный зал за минуту до полуночи. Толпа, удивленная внезапным исчезновением хозяина праздника, поспешно расступилась, открывая ему дорогу к спящей ритуальной чаше. Ристад без пиджака, в белой рубашке с поблескивающими рубиновыми запонками застыл перед чашей, от раскрытых ладоней заструился полупрозрачный черный дымок. Живая картина погасла, свет померк. Тени вокруг ожили, отделились от стены, вылезли из углов. Они беспорядочно заметались в воздухе: носились обрывками тьмы, сливались воедино, точно чернильные кляксы, и снова разрывались на клочки. В ритуальной чаше вспыхнуло черное пламя.