— Это хорошо, — ответил я. — Поставь им навес, как мы. Жарко.
Стрелять приходилось так часто, что пальцы правой руки и запястье левой болели, несмотря на плотные перчатки. А со двора обозники подносили всё новые и новые стрелы с костяными наконечниками. К сожалению, серые догадались прятаться за надгробиями кладбища, спасаясь от наших ответных выстрелов. Но всё изменилось, когда на приступ пошла пехота, заполнив всё видимое пространство. Если бы серые носили нормальную броню, нам пришлось бы не просто туго — нас бы просто задавили. Но серые использовали трофейные доспехи, и доставались они далеко не каждому. Хватало врагов и с голым торсом. Наша стрельба начала давать ощутимый результат.
Пятнадцатая сходила вниз и вернулась с несколькими трубками карт. Одну — нужную — мы расстелили прямо на палубе.
Стоило мне улечься, как сон снова пропал. Наказание какое-то. Я попытался поворочаться, устроиться поудобнее — ничего не вышло. Пришлось просто лечь и надеяться, что сон скоро придёт, иначе завтра я буду не только плохой командир — но и плохой боец. За должность десятника я не держался, понимая, что она мне даёт много, но и требует не меньше. Но быть плохим бойцом я не хотел.
— Что-то не так, — ответил я. — Стой здесь, а лучше спрячься вон там, под деревом в папоротниках.
— Тогда дай мне руку! — предложил я, перехватил копьё левой, и протянул к ней правую.