Каждый день в казарме заставлял меня сжимать зубы и терпеть. Бойцы и их десятники, работники столовой и склада, служащие администрации — все они периодически напоминали нам, кто мы и для чего тут. И если Пятнадцатая делала этого без особого удовольствия, то вот такие мудрецы — со спесью. А тот же Четырнадцатый — с особым садизмом. Его десяток был поделён на его любимчиков и на «плесень». И он был такой не один. Двадцать Девятый был, к примеру, не лучше.