Я заставил себя посмотреть в глаза Пятнадцатой спокойно, хотя слов у меня было в этот раз много. Ну да, память даже услужливо подсказала, что «дурное дело — нехитрое». Наговорить гадости я могу, только это будут именно гадости.
Баржа проскочила узкое место залива на рассвете, и мы изменили курс. Рыба и Суч долго упирались, но согласились срезать изгиб берега по глубокой воде. После завтрака мы снова сели на весла и снова гребли без остановки до самого обеда. За обедом мне удалось осмотреться: земля отдалилась, справа остался большой изгиб, который мы срезали по прямой. Там, на суше, всё ещё продолжалась Пуща. В этом месте она вплотную подступала к берегу, оставляя узкую полоску гальки, которую себе отобрало море. Подробности рассмотреть уже не удавалось — слишком далеко отошли.
— Вы сссслужить? — спросила мудорь, но, верно расценив наши лица, пояснила: — Мои ссслуги! Мошшшно так!
— Эра Зана и эр Верион, — продолжил невозмутимо Скаэн.
— Нельзя так, — ответила Пятнадцатая. — На кладбище любят все ходить. Не чаще двух раз в десять дней можно. У нас есть два дня — надо идти в Пущу.
— Нет, я узнавал… Они вообще не думают, — ответил Нож. — Просто чувствуют, что вот сейчас — всё, хорош. Или вот вы закрываете глаза и пытаетесь коснуться пальцем носа — и попадаете. Вы точно знаете, где ваш нос. И примерно знаете, где ваш палец.