Вторым тренажером был мой самый нелюбимый. Но и самый простой из всех. Большой тяжелый ящик, к одному концу которого был привязан кусок веревки. На конце я, немало намучившись, завязал бабочку.
Собаку смело, словно тараном. Несколько секунд и она парализована. Ну а я, неведомым образом за эти мгновения умудрился взлететь на высоту метров трех-четырех над землей. Оттуда, с крыши, и смотрел за разворачивающимся действом. Смотрел с ужасом.
Его попытки обнаружить эту сущность во мне, естественно провалились, и, в итоге, он принял это просто как данность. Необычно, непривычно, но, пусть будет, раз польза есть. Примерно так можно было интерпретировать его высказывания и удивлённые пожатия плечами.
А еще больше непонятно, то, что у меня появилось после убийства Птицына. Странное утолщение на голове. Словно маленькая плоская шишка, выросшая на черепе, прямо под кожей. Это что? Но понять и узнать, что это такое я так и не смог. А нейро-сеть молчала, продолжая заниматься своими делами и помогая мне переварить чужие воспоминания. А самое главное — чужую личность. Я уже не раз замечал, что вместе с воспоминаниями, крайне редко, но прорываются и чужие эмоции. Причем настолько мощные, что в сочетании с воспоминанием, начинают влиять на меня самого.
А вот второе, пробив слабенький щит энергии впилось тело, аккурат в правую заднюю лапу. А удар об землю только усугубил полученное повреждение. Перо воткнулось глубже и прежде чем его вырвало из моего тела ударом об землю, оно успело сильно распахать мое бедро.