В сгущающихся сумерках безымянной промышленной зоны, прямо возле глубокого бетонного коллектора, стояла одинокая фигура. Одетая в одну только хлопковую футболку. Она совершенно неподвижно возвышалась над окружающим ее мусором, торчащей изогнутой арматурой и кусками расколотого бетона. В руке у нее был зажат телефон, который с некоторым трудом, но все же ловил здесь сигнал сотовой сети.
— Крыса? Думаешь, в ФСБ кто-то сливает информацию?
— Нет, это вы недопонимаете! — Каюсь, взорвался. Не смог вытерпеть этого мудака. — Я дал согласие на неофициальную встречу, а вместо этого, вы у меня выпытываете чужие секреты, ставшие мне известными по роду профессии.
Ну вот, теперь похоже на правду. А Дамир, наивная душа, сходу в расставленные сети влетел, и сам запутался, и меня затащил. Эх ты, Галиуллин, а еще оперуполномоченный…
И тут я осознал, что последние несколько секунд меня касались эмоции не одного человека, а двух. Причем, второй был где-то позади. Но будучи сосредоточенным на противных эманациях отвлекающего меня здоровяка, я проморгал приближающийся со спины огонек беспокойства и опасения.
Я поймал взглядом Вику и увидел, как она наблюдает за происходящим с непроницаемой маской, под которой скрывается одновременно и стыд, и легкое удовлетворение. Встретив мои глаза, она не смогла в них долго смотреть, слегка зафонив еще и виной. В этой потасовке она считала виноватой именно себя.