— Зато на моей душе, Лунин, теперь грехов, как блох на собаке. Тебе отдельное спасибо за это.
— Здравствуй, Илья, Секирин беспокоит. Не отвлекаю?
Однако, зная крутой нрав Штырёва, больше никто не осмелился повести себя подобным образом, хотя в удовольствии отпустить едкий намек или многозначительный подкол в адрес своего коллеги не смогли себе отказать. Опять звучали издевательски-шутливые предложения, завуалированные толстым слоем ложного преувеличенно участливого сочувствия, помочь в следующий раз с юридической консультацией… но, не смотря на все это, никто не решался заявить об этом происшествии вот так прямо, как это делал сейчас Хан.
— Я понял тебя, — Галиуллин напряженно сложил руки перед лицом, — Серёга, можешь на мой счет не сомневаться. Даже если сам президент будет у меня спрашивать, ни одного конкретного случая не расскажу.
Если бы не его лицо, с которого свисали лоскуты кожи и мяса, полагаю, Вагона можно было бы принять за нормального человека, но в таком виде, пожалуй, он больше походил на киношного зомби.
Для весомости своих слов, авторитет с широкого размаху залепил мне кулаком в живот, отчего воздух со свистом покинул мои легкие и еще полминуты не мог туда снова пробиться.