– Евгений Никодимович, вас не затруднит позвать наших доблестных полицейских, а то, я боюсь они там заскучали. – Попросил Николай, а сам, походя отправив двух подручных мельника в ещё более глубокое забытьё, уже собирался взгромоздить хозяина на табурет, когда на периферии зрения что-то мелькнуло.
Настоящий студент — это не тот человек, который задаётся вопросом, какой сегодня экзамен, а тот, который интересуется у преподавателя, что за экзамен он сегодня сдал.
– Образование, это правильно. – Голицын кивнул. – И планы понятные. А то я уже всполошился, что монахи вам мозги… поправили. Но видя вас в полном здравии, и телесном, и духовном, хотел бы поговорить вот о чём. – Он помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли просто придавая вес своим словам. – Вы показали себя довольно последовательным и решительным юношей. Как говорят во флоте «так держать». И в связи с этим, у меня есть предложение, которое возможно вас заинтересует. Сейчас мне не нужно ни да ни нет, а просто чтобы вы выслушали меня, и по прошествии времени приняли решение, и разумеется поставили нас об этом в известность. Брак Верочки и Васи, был не только браком по расчёту. Поверьте, Василий Голицын, души не чаял в Верочке, и готов был буквально на руках её носить. Тем тяжелее была его гибель для нас всех, а особенно для неё. Два года она к себе никого не подпускала, даже на пушечный выстрел. И признаюсь, мы, я имею в виду себя и князя Долгорукого были рады, когда она сошлась с вами. Рекомендовали вас очень хорошо, и даже блестяще, так что, мы были полны надежд на возвращение Верочки к полноценной жизни. Но, вот, сложилось как сложилось. Всё в руце Господней. Но ваш поступок заставил нас не только присмотреться к вам более тщательно, но и сделать кое-какие выводы, относительно вашей возможной карьеры.
Подняв окуляры вверх, Николай увидел возле себя полноватого, лысого мужчину лет сорока, в чесучовом костюме, песочного цвета, и папкой в руках.
Действительный тайный советник Орлов. 5 мая 1922 года