– Ой… помню! – выдохнула та, – Дядя Сёма!
А… кому? Задумываюсь, и понимаю, что уже неинтересно писать бывшим одноклассникам и пацанам с раёна. Хвастаться. И они мне тоже — неинтересны. Может, матери? Может… потом, как-нибудь.
Не то што кому-то из соседей мешал такой интересный шум, но вот учиться без заткнутых ушей и постоянново прислушивания, тут уже нужен характер и сила воли! Особенно когда скандал прекращался, и начиналась потасовка с комментариями соседей, выплёскивающаяся во двор.
Желание вырваться из этого болота. Яркое, неугасимое!
Встав, он посмотрел было на иконы, и потянуло помолиться, но… Вспомнилось, как молилась мать тогда – когда умерла сестрёнка, и сейчас, когда…
Усевшись по соседству на тёплищие сидушки, переговариваемся негромко. Момчил лёг, прикрыл глаза, и кажется, даже задремал.