– С завтрашнего дня дома сидишь, – ткнулся в меня палец, – и без меня ни шагу! Понял?
И пусть в документах написано, што я еду я с образовательными целями… Пусть! Хоть тушкой, хоть чучелом, а ехать надо! Не обязательно туда, а просто – отсюдова.
Жутко на такое глядеть! Играет трёхлетняя кроха с куклой на пороге дома, разговаривает о чём-то с ней, улыбается. А ощущение такое, что нарисована эта улыбка. Грим! А под гримом оскал панический. Судорога ужаса, застывшая на детском личике.
– Шломо! – настроение у него хорошее, распаренное после бани, – Заходи! Я таки надеюсь, шо здеся, вдалеке от Синода и ревнителей, я могу называть тибе милым моему еврейскому сердцу именем?
Принеся вёдра, Песса Израилевна задумалась: а зачем, собственно, она их несла? Воды в доме столько, шо и новую некуда лить! Все ёмкости с напупинками, и даже посуда после обеда вымыта, а не поставлена настаиваться до вечера.
– Горячий, – шепнул мне Мишка, вставая с корточек в предбаннике, – я рукой пощупал. Так странно! Камень горячий!