— В таком случае, — не дослушав, перебила меня повелительница садовых ножниц, — Пока я оранжереях замка Страж есть я — отряда боевых магов там не будет! А выросшие росянки нам и сами пригодятся!
Откинулась на спину и откровенно любовалась тем, как он входит в мое тело. Выражением красивого лица. Тем, как дрогнули ресницы, как напряглись мышцы.
— Ваша светлость... тэя Нисайем, в нашем роду брачные клятвы — не пустой звук. Я не знаю, как было у вас дома, в Алассе, но здесь, в Вейлероне, “в горе и в радости” означает именно то, что означает.
Я лежал, закинув одну руку за голову, другую пристроив на приятной девичьей округлости, смотрел на сладко спящую у меня на груди жену, и, выражаясь языком возвышенной дипломатии, пребывал в легком недоумении.
— Шесть дней… — девица, кажется, решила занять почетную должность моего эха. А потом она вдруг встрепенулась и осведомилась светским тоном, тем самым, которым третировала меня вопросами насчет убранства зала: — Значит, папенька отдал Лужки?
Я сидела в своей спальне невыспавшаяся и не в настроении.