— Люди! — удивительно философски отозвался шорк.
Я не нашлась, что ответить на этот вопрос. А действительно, что я себе позволяю: защищать себя? Говорить с ее светлостью открыто?
Я пощекотал сжавшийся комок герцогини Вейлеронской, и он немедленно и очень ощутимо ткнул меня локтем. Вот же!
Я даже не сразу поняла, когда пальцы внутри меня сменило что-то другое. Осознала и дернулась, только когда проникновение вдруг сделалось слишком тугим и немного болезненным. Но всерьез испугаться не успела.
Сжали, развернули меня и, прежде, чем я успела возмутиться, отстраниться или хотя бы отвернуться — вот еще, демонстрировать ему лицо все в красных пятнах! — прижали к широкой груди.
И камеристка (уже третья, как бишь ее? Астра?), накинув мне на плечи медвежий мех, почтительно отступила, оставив меня в тесной комнатке наедине с книгой и видом...