Кутаясь в снежно-белую накидку, прилагающуюся к платью, я усмехнулась.
Я вытребовала у мужа камеристку, горничную и белошвейку из замка Алассов, и это было даже больше, чем я рассчитывала, потому что изначально я надеялась только на Ниту и Анабель. Дав согласие и получив мое слово — не отправлять письмо, герцог тут же, при мне отправил послание отцу, и я представляю, как обрадуется матушка, лишившись лучшей белошвейки герцогства!
Единственный пока что имеющийся у меня ребенок спал плохо: вздрагивал, просыпался, таращил на меня сонные зеленые глазищи. Пытался что-то говорить — в этой голове явно варились мысли, как вывернуться из ситуации с наименьшими потерями, и не давали спать своей хозяйке.
— Что она тебе наговорила? — сколько оскорбленной невинности было в этом возгласе. Сколько боли и надрыва. Видят боги, я понятия не имел, что моя мать настолько великолепная актриса. — Впрочем, неважно. Мальчик мой, я разочарована, ты так легко поверил какой-то девице…
Хотя возможно, более расслабленной и спокойной стала я — но теперь я участвовала в общей беседе. И не только в качестве подушечки для булавок.
Задохнувшись от чистейшего, неразбавленного восторга, я закричала, не в силах сдержаться. И снова вцепилась в широкие плечи как тогда, в самую первую нашу ночь. Зная, что на них опять останутся мои следы, глядя на которые я буду испытывать животное собственническое удовлетворение, за которое мне теперь тоже не было стыдно.