Женщина, которую моя жена по рекомендации моей сестры пригласила ухаживать за оранжереями, производила благоприятное впечатление: невысокая, строгая, ничуть не скрывающая ни своей седины, ни породивших её лет. Она сидела передо мной, спокойно ожидая, пока ей скажут для чего её пригласили.
— Ну ведьмы, ну и что! Зато, ваше величество, у вас есть Меч Предгорий! А мог бы быть где-нибудь у соседей!
И отвернулась к окну, чувствуя, как улыбка растягивает мои собственные губы. Неудержимо.
— В спальне, — прошептал он между поцелуями, — вы вполне можете обращаться ко мне на “ты” и по имени. — И снова горячие губы скользят по моему лицу, и лицо горит. — А “Алиссандр” вполне можно сократить до “Лис”!
Неприятно даже подумать, какие потери при этом понесет он сам, но тут, кажется, уже вступил принцип “лишь бы соседу было еще хуже”.
Лис, отвоевавший собственные глаза у коварного здешнего мыла, оборачиваться ко мне почему-то не спешил. Стоял, опершись о раковину руками — сильными, перевитыми жгутами жил и вен, дышал тяжело. Сердце его колотилось быстро-быстро, билось, кажется, прямо мне в губы — то ли я удачно прижалась, то ли оно специально сместилось…