— Для того и вытащил. Только ты выслушай до конца, а потом высказывайся. Вернуться я собираюсь не завтра и не послезавтра. Сейчас мне велено год или даже два гулять на воле, не влипая в истории, чем я с большим удовольствием собираюсь заняться. Но по-настоящему со службы меня никто не отпускал.
— Вдова друга, погибшего по моей глупости. Мать моего крестника. Я ее не любил, если ты об этом. Но теперь просто не представляю, как посмотрю в глаза маленькому человечку, объясняя, что его мама никогда не вернется. И пусть ее муж, умирая, произнес имя другой женщины, как я приду теперь к нему на могилу, я тоже не представляю…
— Итого! — подытожил Ван-Димыч, обращаясь к нам с Маздеевой, почему-то опять мы с Людмилой сели рядом, — С тем, что есть, четыре недели мы вам гарантируем, дальше без дополнительного поступления со скрипом сможем обеспечить еще одну-две.
— Ладно, извини, просто к слову пришлось! — Младший, догоняя Маздееву, испарился из поля зрения.
— Миша! — прильнула ко мне Людмила, — Это тот самый шанс! Даже первый выход был не так важен, как этот! Сделай их!
— Думаешь, к первому сентября управимся? — сменил я тему.